Германия (тогда еще ГСВГ, а не ЗГВ), 1989 год. Стоит жаркое лето, мы летаем первую смену – построение в 4-5 утра, буксировка, 2 часа предполетной, разведка погоды и 8 часов летной смены, потом послеполетная, растаскиваем самолеты в зону, на велосипеды – и на заслуженный отдых. Такой вот конвейер три раза в неделю.
Одна из летных смен выдалась на удивление плодовитой на всякие ЧП – если мне не изменяет память, было 12 отказов, из которых 5 перешли в ПЛП. Тут надо несколько отвлечься и рассказать про Зам по ИАС нашего полка м-ра Давидок. Выпускник РВВАИУ, он испытывал странную ревность к офицерам из нашего училища и потрясающе не умел с ними ладить. Нас было трое – два НТЗ (ст. л-т Павленко, ст. л-т Кибальник) и я, и со всеми нами у него были «сложные» отношения. То ли мы мешали ему демонстрировать свою образованность, то ли каким-то образом подрывали его авторитет (например, меня народ спрашивал, почему я закончил училище, а Давидок, по его словам – академию, хотя бурса в общем-то одна и та же). Короче, мы добросовестно платили ему той же монетой и при всяком удобном случае по нему проезжались. Любимым развлечением Давидка было наказать вновь прибывших в полк молодых летчиков за неотдание воинской чести (ну идет чмо в техничке, откуда бравому выпускнику Бебского, т.е. Борисоглебского училища, знать, что это – Зам командира полка?). Я с ним познакомился через неделю, когда, прибыв в полк и представившись всем замам, обнаружил, что мой родной зам по ИАС порезал ногу, купаючись на скалистых озерах. Я представился инженеру по СД, перетер все вопросы с инженером по АО, и через неделю после построения был отловлен Давидком с вопросом – «Какого ...., тварь дрожащая, ты мне не представился?» Я что-то промямлил и получил в ответ фразу, с которой начинают службу все лейтенанты – «Не с того, лейтенант, службу начинаете».
Давидок обожал всяческие шоу и вообще считал ниже своего уровня, например, просто отправить народ на пару часов наводить порядок в эскадрильской зоне с тем чтобы сопротивляющийся состав прочувствовал, что начальство им недовольно. После той смены нас продержали 4 часа в эскадрильском домике, требуя, чтобы никто не расходился – будет построение в ТЭЧ с раздачей слонов за рекордно аварийную смену. Поздно вечером Давидок наконец снизошел до нас, сирых, и вот мы стоим в ТЭЧи и видим подъеэжающий УАЗик. Выходит Давидок, достает какой-то журнал и произносит приблизительно следующее – «Такой смены не было с момента основания полка. Я поднял все свои записи – это абсолютный рекорд в кавычках. Сейчас я буду называть отказ, борт, а соответствующие специалисты плюс техник и НТЗ будут выходить из строя. Посмотрим, кто останется в конце.» И началось – Борт 69, спарка Л-39 (у нас тогда еще не было Су-25УБ, использовали привычные летчикам чешские Л-39), выбило масло. Борт 34, невыработка топлива из подвесных баков. Борт 40, остановка двигателя после пуска НУРС на полигоне...» Я вышел на втором отказе и стоял, смотрел как в глубине ТЭЧ народ ковырялся с бортом 34 – каличем, на котором хронически барахлила сигнализация выработки подвесных баков (все вырабатывалось нормально, но топливная аппаратура показывала, что нет выработки). Дошли почти до конца, и в этот момент раздается громкий хлопок, и по всей ТЭЧи расползается запах керосина.....На 34-м отстрелили баки....В пол....Вася Бондаренко, уже стоящий рядом со мной, после тревоги не вынул пиропатроны. В ТЭЧ повисает тишина секунд на 10-15. Давидок, не говоря ни слова, захлопывет журнал, садится в «бобик» и уезжает. Тишина висит еще с полминуты. Мы расходимся. Show is Over.
